Они бегут за тобой. Маленькие,
чёрные, они путаются у тебя под ногами, кусаются и пищат, цепляются за брюки,
носки, шнурки от ботинок. Они карабкаются всё выше и выше, забираются по
внутренней стороне штанины, ты кричишь от боли, бьёшь себя по ногам, падаешь,
поднимаешься, снова бьёшь себя по ногам. Они сковывают движения, мешают думать,
а боль становится настолько невыносимой, что неумолимо растёт твоё желание
помолиться Господу. Но он не поможет. Люди твердят, что Бог внутри нас, а это
значит, что твой Бог сейчас забился где-то в самом тёмном уголке твоего
организма, в самой глубокой дырочке кариеса, закупорил собой самый ничтожный
капилляр или смешался с грязью под ногтями. Ты будешь всю
жизнь сбивать ноги в кровь для того, чтобы заглушить одну боль другой. Ты
будешь терпеть атаки маленьких грязных клопов, которые, вгрызаясь в кожу, будут
стремительно превращать твои ноги в повисшее на костях, заражённое сотнями
смертельных болезней мясо, смердящее трупным запахом и кишащее
личинками крошечных тварей-убийц. Ты будешь рвать на себе джинсы и, смутно
анализируя происходящее, понимать, что тварюги будут перебегать на
руки, грудь, будут теряться в волосах, ползать по голове. Страшное
желание чесать каждый сантиметр своего тела будет порождать ещё большие страдания.
Ты будешь кататься по асфальту и плакать от мысли о размножении этих мерзостей
прямо на твоём теле. Они будут множиться и расползаться по новым, неизведанным
участкам твоего тела в поисках Бога. Они хотят добраться
самого сокровенного, тёплого, может быть, единственного живого Разума, которому
ты доверял. Массовая человеческая галлюцинация захотела, чтобы Бог жил и в
тебе. Он всё ещё там, где-то в огромном русле линии судьбы, текущей по
огрубевшей коже твоей ладони. Он где-то под капелькой пота, дрожащей на твоей
шее. Он никогда не говорил с тобой, он эгоистичен и жаден, труслив и озабочен
своими скотскими желаниями. Но даже он бежит от тебя. А ты всё
веришь, надеешься и ждёшь. И бьёшься головой об асфальт, вдыхая едкий запах
крови, не понимая, что тебе уже нечего терять. Мышцы становятся вязкими, кости
ломаются и крошатся. Всё меньше времени для того, чтобы спрятаться. У
кого? Внутренние органы гниют вместе с кожей, а разные конечности
атрофируются, поражённые разными болезнями. Ногти на пальцах
рук настолько размякли от гноя, что были больше похожи на жижу, которую твоя
бабушка готовила тебе в детстве, на которую заставляла тебя молиться вслух во
время семейного ужина, ту самую, что выходила из тебя в туалете под жуткие
крики желтокожей старой маразматички. Ты надеешься, что Он отыщет
лазейку, сольётся алкоголем, который ты употреблял на днях для достижения
успеха в плотских делах, войдёт в состав слизи, которая собирается в твоем
горле по утрам, поселится под корнем волоска, торчащего из родинки на подбородке.
Спрячь его в складках между фалангами пальцев, спрячь в дырочке в мочке уха, смотри,
у тебя грязь на лице...
Мне мерещится что-то влажное,
розовое, ритмично двигающееся и недостаточно естественное. Нижняя губа...
потёрлась об верхнюю и, проскользнув в моём сознании, прошептала что-то...влажное? Мерзко,
громко проскрипела мелом по доске молитва, состоящая из одного лишь слова.
Мокрые от слёз щёки мешают увидеть тебе ту грязь, которой ты
молишься. Ты чиста... А точнее, ТАК ЖЕ грязна, как мы. Под
колокольный звон ты будешь следить за последними секундами какого-то парня,
кричащего, что другого выхода не было. А влажные губы будут шептать тебе,
шептать о похоронных ритмах, клопы, клопы, клопы танцуют чечётку на большом трупном
пятне твоего тела, Он спрятался, клопы затоптали Бога
в трупном пятне. Ты поскользнулся, упал в грязь...
Так давайте помолимся