Досада.

Десять тысяч снов сплелись в одну нить и, сверкнув ровным голубым отблеском, уплыли в небытие, оставив за собой лишь нежный след в виде ряби, так запросто испортившей идеальную водную гладь... Тихим шёпотом подгонял рябь слабый порыв ветра, прилетевший откуда-то с севера. Ты верил в этот морской ветер, вдыхал его всё глубже и глубже, будто порция прохладного солёного воздуха могла бы задержать впечатления от ночных сновидений ещё ненадолго... Взбудоражив твоё воображение, сны ускользали от тебя, не протягивая руку на прощание. Каждый следующий гребень приливной волны, шипя пеной, смывал их, будто бы желал растворить всякий сказочный образ, созданный твоим спящим сознанием. Как солнечные блики на неспокойной поверхности моря, сны появлялись и исчезали, дразня тебя своей яркостью, живостью, ослепительной красотой. Миллиарды зеркально чистых капель воды, слившись в единое целое, убаюкивали твои сны. Сотни морских течений, сталкиваясь и смешиваясь друг с другом, уносили их в бесконечную даль горизонта, намереваясь разбить об утёсы...

В попытках обуздать морскую стихию, ты лишь поднимешь бурю, превратишь слабый северный ветер в шквал. Ледяной водоворот затянет твои сновидения, и ты уйдёшь на дно, словно привязанный к огромному булыжнику, никто и не вспомнит, что

ты

видел

сны

В свете прожектора ты мелькнул, а затем исчез, словно пыль, которую каждое воскресенье лениво смахивает со стола в твоей комнате уборщица, носящая зачем-то в кармане своих джинсов твою фотографию. Ты платишь ей деньги? Пора призадуматься.

Ты бежал навстречу звезде, но оступился. Прожектор осветил тебе путь, но ты упал.

Какая досада.

Подняв глаза, чувствуя тёплую струйку крови, что вытекала из рассечённой брови, ты взглянул на звезду. Она смеётся, смеётся над тобой громко, звонко, она обыграла тебя, твоя звезда... твоя уборщица смыла твою фотографию в унитаз, ты размякший, расползшийся кусочек бумаги, унесённый потоком проточной воды в канализацию. Ты будешь висеть на ржавеющей канализационной трубе и вспоминать, как тепло было в кармане джинсов твоей халтурящей подружки. Так ты всё же платишь ей деньги?

Захлопни окно прищеми себе пальцы глотни воды из разбитого стакана порежь себе горло сломай свою руку о стену беги навстречу свету ослепни сгори под светом прожектора, умирай

Ты лежишь на маленькой бархатной подушечке и блестишь, поигрывая отражением радостных улыбок молодожёнов на  собственных золотых боках. Ты стоишь больше, чем вся еда на праздничном столе. Вся эта суета, что обычно касается жениха и невесты, прошла мимо тебя. Ты лицемерная мразь, золотистая, переливающаяся на свету, исходящем от огромной хрустальной люстры, сволочь, обручальное кольцо, ты обрекаешь...

Когда польются слёзы из глаз чернявой красавицы, что носила тебя на безымянном пальце левой руки, пальце, от которого, по преданию греков, отходит и достигает сердца тончайший нерв;

когда пожелтеют кровоподтёки недавних гематом на её коже;

когда от падений под ноги священника из ближайшего к дому храма  сотрётся кожа на её коленях;

когда подаренный на годовщину свадьбы браслет станет столь же тяжел, сколь тяжелы кандалы на руках заключённого;

когда, запутавшись в собственных ногах, которые пытались спасти её от удара по голове, она разобьёт стеклянные вставки двери, ведущей в комнату (дьявола?), и осколки забьются в её глаза;

ты сорвёшься с её исхудалого пальца, проехавшись внутренней стороной по огрубевшей коже, задев слоящуюся ногтевую пластину, с лихорадочным звоном стукнешься потускневшим боком о кафель с сияющими на нём ярко-алыми брызгами крови, покатишься по полу в самый дальний угол комнаты (дьявола?) и будешь слушать звук хрустящего под извивающимся от боли телом твоей хозяюшки разбитого дверного стекла... Ты будешь слушать прерывистое дыхание (дьявола?), смотреть на оливково-чёрную тень, падающую от его (дьявольского?) силуэта на полумёртвое тело своей хозяйки... Лёжа в углу, ты будешь покрываться слоями пыли, наблюдая, как слазит краска со старого деревянного плинтуса, по тебе будут ползать пауки и тараканы, ты постепенно забудешь, как блестел на бархатной подушечке, что была прекрасным штрихом на той поразительно яркой свадебной церемонии... Ты будешь таким же холодным, как кафель, на котором засохшие капельки крови, словно живописная картина, запечатлели триумфальное убийство.

Тост за любовь

осушите бокалы до дна

для вас ныне дорога одна